Глава 36. «Душа, увязнувшая в паутине.»

Это было очень странное ощущение (впрочем, быть полностью ёбнутой для меня обычное дело. Скорее было бы странно, если бы я ощущала себя обычно). С одной стороны, я чувствовала себя совершенно разбитой после вчерашней тренировки, после которой я буквально приползла в редакцию (на большее сил у меня просто не было). С другой стороны, я ощущала себя неожиданно бодрой, хотя по логике вещей я должна была лежать хладным трупом после всего того, что со мной делали эти садисты, по странной иронии судьбы являющимися моими родственниками (более того, мы же нахуй ёбанные близнецы).

Мне снилось, что город разрушен и я в нём одна
Но рядом мелькают виденья с обрывками сна
Спешат опоздавшие сдаться на милость Богов
Чьё солнце остыло впервые за много веков

К слову, на потолке я не видела ничего нового. С другой стороны - а что такого нового там может и должно появиться? Это просто потолок, под которым я сплю вот уже... А ведь я живу здесь уже несколько месяцев. По-моему, это не так уж и мало. Особенно, если учесть, что тут со мной произошло. Изменилась ли я? Эх, сразу вспоминаю Михаила Владимировича. Этот учитель истории сильно повлиял на становление всех нас, кто учился у него. На самом деле он учил нас не только истории, особенно когда мы куда-то ездили. Помню, однажды он сказал, что мы становимся другими людьми в каждый следующий момент времени и поэтому нам так странно читать свои старые записи. Потому что из писали не совсем мы.
Эта мысль в своё время захватила меня, так она была необычна и нова для меня. Конечно, это было не единственное необычное енот изречение, но пожалуй, одно из самых ярких.

И стелится холод до самых небес
Где навечно осталась зима
И в полном отчаянье в сумерках здесь
Время медленно сходит с ума

- Эм... Хельга, ты в порядке? - осторожно спросила Лила.
- Да, в полном, только настроение хуйня. Со мной такое иногда бывает. Как ты уже должна была заметить, у меня достаточно противоречивый характер. Мягко говоря.
- Ты просто вчера просила тебе напомнить, что у тебя сегодня встреча с... С кем-то. Ты боялась забыть об этом.
- С Альбертом, он хотел меня к кому-то отвести. Спасибо, что напомнила.

Уж не знаю, к кому конкретно Альберт хотел меня отвести, но этот человек мог мне вправить мозги. Кто бы это не был, если он согласился взяться за мой случай, и чем ему угрожали мне действительно была нужна психологическая помощь. Тараканов в голове у меня и впрямь развелось чересчур много. С таким состоянием мне нельзя ехать на Карибы. Я сразу вспомнила Академию.
Конечно, никто меня специально не избегал - я сама не особо охотно шла на контакт с окружающими, за исключением, пожалуй, Алисии, да и то скорее это была вынужденная мера, потому что мы жили в одной комнате, а посему я не могла с ней не общаться в силу чисто бытовых причин. Мы тоже особо не дружили, наши отношения можно было лишь назвать нейтрально-приятельскими, но не более того.

А мы вдвоём с одиночеством,
Но мир слишком тесен.
Для нас это значит,
Что снова война,
Опять война между строчек
Недописаных песен,
Такие сейчас настают времена

Как я поняла за свою жизнь (которая, я чувствую, может послужить основой для очень поучительной песни о мальчике Бобби о том, что тараканов в башке должно быть не очень много и ещё много-много о чём. Если переводить всё в песню, она будет длинной. Очень длинной), одиночество - не очень хорошая штука.
Только ты и твои мысли, от которых некуда бежать. Твои мысли разбирают тебя, и в этом вся твоя жизнь. Это одиночество. Когда, если тебе плохо, тебе некому сказать о твоей боли - это тоже одиночество. И это, как показывает мой богатый жизненный опыт, порой может быть очень и очень больно. Конечно, можно как-то к этому привыкнуть, но полностью свыкнуться с одиночеством, как я поняла, невозможно.

И будто бы это не я, это кто-то другой
Стоит на обочине, смотрит и смотрит с тоской,
Как в городе снов за стеной вырастает стена
И будто бы в нём даже смерть безнадёжно больна

И снова мне снилось, что здесь подо льдом
Не осталось ни капли тапла
Что бродит усталость и дышит с трудом
Даже тени сгорели до тла

Я оступалась в отношениях с людьми не раз. Знаю, это может быть глупо, но я боюсь сделать это снова. Дело не совсем в том, что я, боюсь признавать свои ошибки (хотя это, безусловно, неприятно и значит, что я таки круглая дура). Я боюсь признать, что я не умею сходиться с людьми. Я, конечно, хочу надеяться, что не только я виновата в том, что у меня с этим всё так плохо. Мне плохо объясняли, как нужно общаться с людьми. Вернее, вообще не объясняли. Я росла на книгах, но не всё можно выучить по ним, многие навыки можно выучить только на практике и под чьим-то руководством. Я могу сказать это точно, так как я в своё время закончила музыкальную школу. По классу флейты. И даже вполне неплохо. Конечно, не красный диплом, но он мне и не был нужен.

- Хельга... У тебя хороший характер. Ты, конечно, очень странная и порой я тебя не понимаю, но ты хороший человек. Иногда ты злишься, но быстро прощаешь всем их недостатки. Я не могу сказать, что очень хорошо разбираюсь в людях, но я никак не могу сказать, что ты плохая.
- Спасибо, Лила. Мне приятно слышать такое о себе, пусть я и не считаю это абсолютной правдой, но всё равно спасибо.
********
- Я тебя заждался. Что случилось?
- Ничего. Просто плохое настроение. - привычно отмахнулась я. - Не обращай внимания.
Я привыкла переживать всё исключительно в себе, не раскрываясь ни перед кем. Знаю, это может быть не очень хорошо, но я просто не умею жить иначе. И вряд ли смогу измениться по мановению волшебной палочки (к тому же, их тут как бы нет в природе).

- Не грусти. Это противно. - да, вот что значит - связь между близнецами.
- Неприятно. Противно - это тоска.
- И не тоскуй. Тебе это не идёт.
- Мне много чего не идёт.
Брат, особо грустно вздохнув, поймал экипаж.

- Куда мы едем? - наконец спросила я.
- Эта женщина во многом поспособствовала тому, чтобы я оказался в Ситмтауне. На самом деле, именно благодаря ей я оказался там, где оказался. Ты можешь полностью доверять ей.
- Проблема в том, что я уже в принципе редко верю людям. - вздохнула я.

Район, куда мы приехали, считался мещанским. Не то, чтобы я имела что-то против, но мне было комфортнее в деловых или бедных районах, где в том числе было и повеселее, чем в таком правильном и тихом месте для добропорядочных горожан. Это лицемерие раздражало, их мораль была мелкой и бессмысленной.
Дом был аккуратным и даже не вызвал какого-то отторжения. С другой стороны, без смога он наверняка выглядел бы получше. Этот камень то ли изначально был таким серым, то ли хорошо пропитался смогом, отчего и стал таким. Первая ассоциация, которая у меня возникла, была связана с аккуратным зданием сельсовета эпохи позднего Совка.
Альберт громко постучал в дверь.

Открывшая дверь женщина выглядела довольно моложаво, хотя особо юной её назвать было, мягко говоря, сложно. Тёмно-русые волосы были заплетены в толстую косу, которая была прикреплена к голове невидимыми шпильками.
- Добрый день, госпожа Фауна. - брат очень учтиво поклонился, буквально сев в реверанс.
- Ах, Альберт, проходите. Вы как раз вовремя. А Вы, я так понимаю, Хельга? - она взглянула на меня. Несмотря на то, что у неё был очень добрый взгляд, я содрогнулась.
***********
Глубокое кресло, в которое я буквально утопала. У меня болит всё, что можеь болеть, и даже немного больше. Побрал бы кое-кто эту молочную кислоту.
Мисс Флора сидела в кресле напротив меня. Скудный свет пробивался сквозь неплотно занавешеное окно. Мне было очень неловко. Я стеснялась этой милой женщины и боялась начать разговор.

- Альберт говорил мне о тебе ещё тогда, когда я ухаживала за ним в госпитале. Ты знаешь, как он туда попал.
- Да, я узнала об этом от другого пассажира того парохода. Хоть изначально я искала брата, в итоге он сам нашёл меня. Почти случайно. - выдохнула я. - А почему я его искала - это глубоко внутрисемейное дело.
- Альберт хочет, чтобы я знала об этом. Мне самой уже стало интересно разобрать в этом. Я далека от дел этого региона, но как медицинская сестра хотела бы узнать об этом.
- Так мне просто рассказать Вам о ситуации на островах? - с надеждой спросила я.
- Ну почему только? Не бойся. Отпусти то, что внутри тебя. Расслабься.

- Извините, просто у меня небольшие проблемы с тем, чтобы доверять другим людям. Я... Попробую рассказать всё. У меня хроническая проблема с тем, чтобы полностью расслабиться. Мне часто говорят, что я напряжена, когда я чувствую себя расслабленной.
- Расскажи мне как можешь.
- Тогда, пожалуй, я начну со своих первых воспоминаний. Извините, если мой рассказ будет путанным...
- Не извиняйся, всё нормально. Говори, что у тебя на душе.

Скажи мне, кто ты есть, и я скажу, кто я,
Остальное здесь – сплошная бутафория.
Сегодня я умру, не глядя в монитор,
Где еще не раз поставят эти кадры на повтор.

Я говорила запоем, почти не останавливаясь. Меня прорвало, я не могла остановиться сама. Передышку я взяла только когда, когда дошла до того, как я встретилась с Седриком.
Истерика въедалась в моё сознание и сердце. Я с трудом сдеживалась, особенно, когда я рассказывала о том, как я жила последние полгода в Москве. Казалось, что я уже столько раз рассказывала эту предысторию почти незнакомым людям, что уже должна была привыкнуть к этому, но этого не случилось. Мне было тяжело ещё раз рассказывать ему всё это. Возможно, дело в том, что я во время рассказа автоматически переживала всё, что со мной происходило.
- Ну, ну, всё хорошо. - ласково прошептала она, подходя ко мне.
- Не трогайте меня. Я ненавижу, когда меня трогают. - сказала я, обхватывая себя за плечи. - Не знаю, отчего, но меня это дико злит. Позвольте, я продолжу свой рассказ.

Ни боли, ни радости - только усталость,
И все, от меня ничего не осталось.
Я с собственной тенью один на один,
Словно я – невидимка.

Я устала. Вся эта история всё ещё была больной для меня темой, мне было физически больно рассказывать об этом. Что же, теперь я знаю, что для меня по-настоящему сложно привыкнуть к чему-то.
- Я вижу перед собой очень милую и добрую девушку.
- Да нихера я не милая. - буркнула я. - Как посмотрю на себя в зеркало, так сразу противно становится.
- Поверь мне. Хотя бы дай мне шанс получить твоё доверие. Я поняла, что тебя не раз и не два предавали, но ведь можно попробовать ещё раз, не правда ли?
- А смысл? Чтобы ещё раз удостовериться в собственной никчёмности? - усмехнулась я. - Если меня столько раз обманывали, значит, в этом виновата я. - я стукнула себя по груди. - Если в этом виновата я, то значит, я этого заслуживаю. А милый человек не может заслуживать такого. - слеза сразу капнула мне на грудь.

- Ты прошла через многое. - сказала она, выдержав паузу. - Я представляю, как тебе было тяжело терпеть всё это, но в итоге ты вышла победителем из всех этих испытаний. Разве не так?
- Вряд ли. Я как была жалкой, так ей и осталась. - я нервно рассмеялась. - Вы же сами видите, какая я на самом деле. Возможно, я инстинктивно пытаюсь обелить себя, но я стараюсь быть как можно более строгой к себе.
- Будь к себе помягче.
- Зачем?! Если я расслабляюсь, то я полюблю себя и стану чёртовой эгоисткой. А это плохо. Я хочу сохранить в себе хоть что-то светлое, если уж вместо сердца у меня тьма.

Скажи мне, кем ты был? Была ли я хоть раз,
Чем-то большим, чем сомнения от пары фраз?
Напомни, как давно нарочитое на "Вы"
Стало проще, чем уйти, не поднимая головы?

- Бедная ты девочка. Бедная и одинокая. Ты всё держишь в себе, не выпуская боль, которая постепенно накапливается в твоём сердце. - от того, что она говорила правду, мне становилось ещё больнее. - Не бойся выпускать это, не держи всё в себе. Я готова выслушать тебя и помочь тебе. Поверь мне, запутаться в себе - это действительно очень тяжело. Ты не понимаешь, что с тобой происходит и почему тебе так плохо. Не бойся рассказывать о том, что тебе больно. Никто не будет над тобой издеваться. Я совершено точно могу тебе сказать, что ты совершенно не чужая в редакции - если бы это было так, ты бы уже ушла оттуда. И твои коллеги не общались бы с тобой так близко, и Ева бы не относилась к тебе так дружелюбно. Твой брат рассказывал мне и о ней, так что я знаю, что говорю. Ты действительно становишься частью своей семьи.
Я рыдала. Громко, в голос, со вкусом и полной отдачей этому нелёгкому действу. Иногда я даже завывала. При этом постепенно мне становилось легче, я чувствовала, как боль частично, но уходит.

- Тебе стало полегче? - заботливо спросила Флора, когда я немного успокоилась. - Сейчас ты успокоишься, а потом успокоишь своего брата. Чувствую, что он переволновался не меньше твоего, а то и больше. Ты же не чужой для него человек. Связь между близнецами действительно очень сильна. Подойди ко мне. - когда я подошла к ней почти вплотную, она положила мне руку на грудь. - Запомни, Хельга Блад, ты справишься. Ты пройдёшь через все испытания и выйдешь из всего этого победителем. Если захочешь поговорить, ты знаешь, где я живу.
*** - Ты хоть в курсе, как я волновался? - Альберт нервно закурил папиросу.
- Прости пожалуйста. На меня иногда такое находит, и я с этим ничего не могу поделать. Может, я и правда запуталась в себе? - последнее я уже сказала скорее как мысль вслух.

Брат затушил папиросу и крепко сжал меня в объятьях.
- Прощаю. Нужно прощать тех, кто тебе дорог. Сестра.
- Брат.